Маленькая победа Розы О-Коннор

Автор Чернышева Наталья

  "Ненавижу Риту Скаггерт!" Она просыпалась с этой мыслью не в первый раз. "Ненавижу Риту Скаггерт!" Она лежала, свернувшись калачиком под тонким одеялом, в полной неподвижности. Вставать не хотелось. Еще больше не хотелось открывать глаза. А чего их открывать? Сразу будет видно, какая маленькая у нее спальня, в какой омерзительно равномерный розовый цвет выкрашены стены, какие мерзкие рожи у намалеванных на потолке клоунов, какие отвратительные мягкие игрушки лежат возле окна. Так и чешутся руки их вон выбросить.

Но поди это сделай, попробуй! Сразу начнутся вопросы, распросы, допросы. Считается, что раз уж тебе всего-навсего восемь лет от роду, то ты - круглая дура и ничего не понимаешь в детской психологии. Дети обязаны любить розовый цвет, большие мягкие игрушки и смешных клоунов. Особенно если эти дети жили раньше в плохих условиях.

Много они понимают там, эти несчастные детские психологи!

Да, здесь, конечно, комфортно. Душ утром и вечером, бассейн, школа на высшем уровне, медицинское обслуживание... Вот только всем хорошим условиям мира она предпочла бы свой астероид с ежедневными чепэ, скудный завтрак, прожженный в нескольких местах комбинезон, из которого давно выросла, сопливый нос и пропахший сочными машинными запахами ангар, где добродушные техники охотно учили ее чинить двигатели и собирать блоки солнечных батарей... Лишь бы только снова увидеть отца! Ощутить тепло его рук, услышать родной до боли голос...

Она сердито засопела, пряча голову под подушку. Вот так всегда, начни только вспоминать. Там такие боль, вина, отчаяние, что просто невозможно с ними справиться. А плакать нельзя. У Искинта датчики по всей комнате, сразу просечет, что тут никто не спит. Вообще-то, Искинта можно было считать другом. Он тоже был здесь пленником, как и она. Но она-то еще могла сбежать отсюда, другой вопрос, куда. А этаж, набитый кремнийорганикой, при всем желании не мог даже ходить.

"Ненавижу Риту Скаггерт!" Она здесь не кто-нибудь - доктор парапсихологических наук. Занимается с младшими группами.

Известно, что одних генов неограниченного психокинеза недостаточно для развития полного контроля над этой малоизученной и, прямо скажем, страшной силой. Необходимо еще и специальное воспитание, причем желательно, чтобы учителя сами были психокинетиками. Вот Рита Скаггерт их и воспитывает. Наставления, наказания, морали и тесты, тесты, тесты... Подними монетку, опусти монетку, расколи камень, повали дерево, засыпь обвалом ущелье... Надоело.

Раньше, когда она была помладше и поглупее, то думала, что стоит только пожаловаться ректору Института, профессору Ольгерду Ольмезовскому, и все это прекратится. Как бы не так!

Ольгерд Янович оказался заинтересован в Проекте больше всех остальных вместе взятых.

"Ты должна понимать, Роза,- говорил он, доброжелательно улыбаясь.- Психокинез - явление стихийное, малоизученное и очень опасное в руках неуравновешенного, не подготовленного должным образом человека. Ты должна научиться управлять своим даром сознательно, Роза! А ты что делаешь? Маргарита Васильевна жалуется, что ты на уроках бездельничаешь, не слушаешь задания и, прости, хамишь преподавателям!"

"Но, Ольгерд Янович!- она еще пыталась тогда возражать.- У меня и вправду ничего не получается! Совсем ничего. И вы знаете почему! А доктору Скаггерт я не хамлю. Она сама ко мне придирается безо всякой на то причины!"

"Не получается сегодня, получится завтра. На это нужны всего-навсего сила воли и упорные тренировки. А ты чего добиваешься? Если контроль над психокинетической силой не восстановится до того, как тебе исполнится двенадцать, то не восстановится уже никогда. Четыре с половиной года - не такой уж и большой срок, ты даже не заметишь, как быстро пролетит время. Генетических же линий неограниченного психокинеза очень мало, и поэтому ты со своим упрямством наносишь невосполнимый вред своим потомкам и всему Проекту в целом. В общем, учись, Роза, работай над собой, и обновленное человечество будущего скажет тебе спасибо".

Да какое ей дело до человечества будущего! Доживет она до него, что ли?! И без этого "спасибо" прекрасно обойтись можно, больно оно нужно! А Ольгерд Янович - фанатик Проекта и помощи от него не дождешься. Нашла, к кому обращаться!

"Запомни, дочь",- учил отец.-"Научно-исследовательский Институт экспериментальной генетики на Терре и "Клонэйд Корпорейшн" на Ганимеде - главные наши враги. У них немало высших телепатов среди сотрудников и руководства, а против первого телепатического ранга вся наша мощь - ничто, потому что управлять ею можно только сознательно. Но если же придется тебе когда-нибудь, не приведи Бог, выбирать из двух зол, держись Терры - меньше потеряешь. Законы Юпитерианской Лиги поощряют практику заключения пожизненных контрактов, которые по сути своей мало чем отличаются от настоящего рабства... "

Да уж. Может, на Ганимеде и впрямь так худо, как отец рассказывал. Но и здесь тоже не мед и не сахар. Одна Рита Скаггерт чего стоит.

Но куда бежать? Куда?! По закону, человеку восьмилетнего возраста полагаются опекуны, постоянноe место жительства, минимальный пакет медицинских услуг, организованный досуг и обязательное начальное образование. И как, спрашивается, может такое себе обеспечить сирота, без отца и матери? Слишком уж длинные у руководителей Проекта лапы. Везде достанут.

Она все-таки не выдержала, уткнулась в подушку, давясь слезами. Если б только можно было вернуть назад время, переиграть все заново... Но машины времени, увы, существовали лишь в фантастических фильмах. Ничего, будь оно все проклято, уже нельзя было изменить! Папы нет, нет, нет... и этого уже не изменить...

Мелодичный перезвон будильника, как всегда, застал ее врасплох. Она торопливо заелозила лицом по подушке, хотя и знала, что Искинта все равно не проведешь.

- Доброе утро, Розали,- прозвучал из вделанного в изголовье кровати динамика голос Искинта.

- Привет,- нелюбезно буркнула девочка, выбираясь из-под одеяла.

- Снова ты плакала, Розали,- осуждающе проговорил Искинт.

- Да, плакала!- агрессивно заявила она, вскидывая подбородок.- Ну, и что с того? Нельзя, да?

- Плакать пятую ночь подряд, безусловно, нельзя. Ты явно нуждаешься в серии сеансов релаксивной психофизиотерапии...

Вот. Дождалась. Этого только еще не хватало для полного счастья!

- Искинт, миленький, не надо никакой терапии!- взмолилась она.- Пожалуйста, не надо! Я исправлюсь, обещаю! В следующую ночь буду спать как мертвая!

- Ты это вчера говорила. И позавчера. И трое суток назад. Твое состояние меня тревожит.

- А меня - нет!- обозлилась Роза.- Тебя бы пролечить этими "синими" снами! Поостерегся бы тогда назначать их по делу и без дела!

- Без дела я никогда и ничего не назначаю,- веско заметил Искинт.- Так называемые "синие" сны - прекрасный метод успокоения расшатанных нервов.

Вот и засунь этот свой метод себе в одно место, злобно подумала Роза, но вслух сказала совсем другое:

- Не знаю, Искинт.Может, я потом и сплю хорошо, и по ночам не плачу. Но мне от этого только хуже, поверь. Мне плохо здесь, Искинт, очень плохо, я хочу вернуться домой, в Астероидный городок, а еще я хочу, чтобы этот проклятый Институт провалился куда-нибудь поглубже, вместе с Ритой Скаггерт и вашими чертовыми "синими" снами...

Роза торопливо вытерла со щек вновь проступившие слезы. Она не боялась доверять Искинту свои чувства. Он был единственным, кому плевать было на розины уникальные способности, представлявшие собой огромную ценность для будущего человечества. Один только Искинт и видел в ней личность, а не подопытного кролика со сложившимся, а потому отвратительным характером. Она надеялась, что Искинт тоже считает ее другом, хотя про него никогда точно не скажешь, что он там на самом деле думает. Но ей хотелось надеяться, и она надеялась.

- Тебе следует переключиться на более реальную модель мышления, Розали,- сочувственно посоветовал Искинт.- В обозримом будущем ты не вернешься в Астероидный городок, и наш Институт никуда не провалится. Что же касается терапии, то пока мы от нее воздержимся.

- Ой, спасибо!- обрадовалась девочка.- Спасибо, Искинт!

- Впрочем, я еще посмотрю на твое поведение. А сейчас настоятельно рекомендую заняться утренними процедурами. Иначе ты опоздаешь в школу и получишь очередной выговор от доктора Скаггерт.

И плевать, подумала она про себя. Теперь, когда перспектива "синих" снов отодвинулась, по крайней мере, до завтра, она заметно повеселела. Даже Рита Скаггерт не в состоянии была омрачить ей такую радость.

Поскольку Роза опаздывала, площадка у лифтовых кабинок оказалась пуста: все соседки-одногруппницы уже отправились в школьный корпус. У старших групп занятия начинались позже, чтобы не создавать толпу у лифтов в том числе. Но кое-кто явился на площадку раньше положенного.

Не то чтобы Роза их испугалась. По ее глубокому убеждению, эти две девочки, несмотря на все свои одиннадцать лет, были полными дурами. Но - дурами опасными, и с этим следовало считаться.

- Смотри-ка, кто идет!- насмешливо сказала одна.

- Героиня Бета-Марса!- подхватила другая.

- Знаменитая Розали О-Коннор!- сказали обе хором.

У-у, дуры! И как это вчерашний урок новейшей истории ухитрился задержаться в их пустых котелках?..

Роза остановилась. И чего, спрашивается, пошла именно сюда? Могла ведь воспользоваться кабинками младших групп, они ближе.

- Папаша ее был главарем Венерианских бунтов, а она, скажи-ка, проявила патриотизм!

- Уничтожила флот Юпитерианской Лиги и нос задрала выше крыши!

Во-первых, отец не был главарем бунтов, это додуматься надо, такое сказать! Ангулем О-Коннор входил в Совет Независимого Единения Венеры, а после возглавил движение Сопротивления. А во-вторых... Какой там патриотизм, пусть бы этот Бета-Марс сгорел в огне, пусть Лига отхватила бы себе всю Систему, на здоровье! Если б только отец был жив... На глазах вскипели злые слезы. Роза стиснула зубы, чтобы не разреветься.

- Дайте пройти,- сказала она угрюмо.

- Фу, как грубо!

- По-моему, ей надо преподать урок хороших манер, верно, Светик?

- По-моему, тоже. Чтоб знала, как со старшими разговаривать!

Светик еще не окончила фразу, а Роза, нутром учуяв грозившую ей опасность, упала на пол и перекатилась к стене. Туда, где она только что стояла, ударил файерболл - небольшая шаровая молния, силой паранормы психокинеза созданная из окружающего воздуха. Обидчицы оскорбительно захохотали.

Роза медленно поднялась, отряхивая одежду. Волной тяжелого гнева поднялось из глубины души ощущение грозной мощи. Да как они смеют, дряни! Да я их... я их... вот прямо сейчас...

- Какие мы сердитые!- пропела Светик.

- Лучше улыбнись, не то уснешь с иглой в вене, как опасный для общества мутант!

- Давай, улыбайся, пробиркой деланная!

- "Девочка совершила высокий гражданский подвиг. Она спасла Бета-Марс от разрушений ценой утраты собственной психокинетической паранормы. Теперь она находится на лечении в нашем Институте..."- писклявым голосом, пародируя голос информационной системы, процитировала вторая.

- Почем ты знаешь, может, меня вылечили,- внезапно успокоившись, сказала Роза.- Два года уже прошло.

Ага, занервничали! Еще бы.

- Врешь! Доктор Скаггерт одни колы тебе на практике выставляет! Рейтинг у тебя нулевой!

- А мне плевать на рейтинг и Риту Скаггерт,- с презрением заявила Роза.- Я, может, специально на уроках притворяюсь. У вас все? Тогда чао! На занятиях встретимся.

Она нагло направилась к лифту, каждую минуту ожидая файерболла в спину. Но, несмотря на страх, что-то подсказывало ей: они не посмеют. Привыкли над беззащитными тешиться. А тут поди знай, вдруг действительно по роже схлопочешь. Больно будет и неприятно, оно им такое надо?

Они и впрямь побоялись. Предпочли обзываться с безопасного расстояния.

Дуры, они дуры и есть, что с таких взять!

Она брела по пустынному коридору школьного корпуса, рассматривая окна. Окна - широкие проемы в стенах, забранные прозрачным стеклом - выглядели как дорогостоящие видеокартины потрясающего качества. Такие картины висели в гостинице и общественной библиотеке Астероидного городка и охранялись они похлеще, чем сейфы с драгоценными стрин-камнями.

В окнах отражался великолепный вид на окружавшие Институт горы. Под пронзительно-синим куполом неба тянулись до самого горизонта бесконечные вершины, белоснежно-царственные, отливающие в лучах утреннего Солнца бледным золотом. Плотные облака причудливой формы текли по склонам, сползая в черные провалы ущелий. Там, далеко, наверное, шел дождь с мокрым снегом... Дух захватывало при одной только мысли о том, что все это величие - не обман голографической иллюзии виртуального пространства, а самая настоящая реальная реальность.

В Городке таких красивых ландшафтов не было. Только пыльные пустыни астероидов и звезды, яркие, холодные, далекие. Даже Солнце светило там иначе.

Она шла медленно-медленно, рассеянно вспоминая прежнюю свою жизнь и сравнивая ее с нынешней. Не в пользу Терры, разумеется. Любой другой, сменив суровые будни Астероидного городка на терранский рай, только радовался бы. Любой другой, кроме Розы. Терранский рай на территории Института давно стоял ей поперек горла.

Увидев толпу девчонок возле открытых дверей класса, Роза с облегчением подумала, что все-таки не опоздала. А потом удивилась: зачем это девочки сгрудились возле стены, словно что-то на ней рассматривали? Она подошла поближе и увидела настоящее чудо.

На выкрашенной в унылый серый цвет стене палитрой ярких насыщенных красок переливалась удивительная картина. Словно распахнулось вдруг окно в иной, увлекательный и красочный мир. Плыл лиловый туман над карминно-алой, даже на взгляд теплой, водой небольшого озерца, над которым смыкались черные кроны странных, необъяснимо живых деревьев. Маленькая девочка в развевающемся белом платьице стояла на наполовину скрытых водою камнях, с гордостью и нежностью разглядывая сидевшую на руке крупную птицу с огромным, сияющим всеми цветами радуги хвостом. Сюжет из полузабытой детской сказки, внезапной щемящей болью отозвавшийся в сердце.

- "Жар-птица Венеры" Волкова,- тихо проговорила худенькая большеглазая девочка по имени Тина и добавила с робкой надеждой: - Нравится?

- Угу,- кивнула Роза, испытывая черное отчаяние.

Зачем, зачем же ты вновь это делаешь, глупенькая?! Ведь тебе же запретили рисовать на стенах!

Тина была медлительной рассеянной девочкой, живущей в плену своих фантазий. Будь она обычным ребенком с нормальными родителями, ее картины давно уже висели где-нибудь во Всемирной Галерее Детского Творчества. Но Тинка родилась в Институте экспериментальной генетики с линией неограниченного психокинеза в геноме. А у руководителей Проекта имелись свои представления о том, чем можно заниматься воспитанникам, а чем нельзя. И "художества" Тины, увы, относились ко второй категории.

- Тинка, это убрать надо, слышишь?- нервно заговорила Роза.- Сейчас же, пока не пришла эта барракуда! Девчонки, помогайте.

Тина повесила голову. Вспомнила, на каком свете живет, и оттого готова была заплакать. При одном только взгляде на нее поднималась в груди бешеная бессильная ярость.

- В чем дело?- раздался вдруг сухой неприятный голос.- Что здесь происходит? Почему вы до сих пор не в классе?

Роза стремительно обернулась, инстинктивно заслоняя Тину собой.

Рита Скаггерт была невысокой несимпатичной блондинкой с таким кислым выражением на лице, словно с вечера наелась лимонов и до сих пор их не переварила. В тощие косички вплетены были узкие белые ленты - как у первоклашки, только без бантов. Но смеяться над детской прической наставницы, право же, не стоило. Все втихую шептались, что у Риты Скаггерт никогда не было детей из-за того, что она их ненавидит. В это Роза охотно верила. Таких живодеров, как Рита Скаггерт, близко к детям подпускать нельзя.

Вот она увидела картину и прямо на глазах побелела от злости.

- Так,- зловеще проговорила она, обводя девчонок змеиным взглядом. Те поспешно отшатнулись, оставляя виноватых на произвол судьбы. А что с них взять? Половина из них - клоны, половина - дети экспериментов, зачатые под микроскопом и выращенные в аппаратах искусственной утробы. Всю сознательную жизнь провели они в Институте, прекрасно помня о том, что если вдруг обнаружатся у них какие-либо безусловно-негативные мутации, то последует за тем неизбежная эвтаназия. И никто не возьмется отстаивать их жизни, просто потому, что некому будет это делать. Генетические доноры знать не знают о своих незапланированных детях. Главным образом потому, что их незнание хорошо вознаграждается.

К ребятам, родившимся от сотрудников Института, отношение было иным. Эти дети даже учились в отдельных группах и жили в отдельных боксах. И надо ли говорить, что негативные мутации среди них встречались с завидной редкостью!

- Замечательно,- проговорила между тем Рита Скаггерт.- Вы, обе. Немедленно уберите со стены эту мазню. Сей же момент!

Это она здорово придумала. Розе силенок на всю стену не хватит, а для Тинки уничтожать свои картины - мука мученическая.

- Вы оглохли, что ли?- осведомилась доктор Скаггерт.- Или вам, быть может, помощь нужна? Замечательно!- она взмахнула рукой и радужное великолепие Тининого рисунка оплыло грязными потеками, превращаясь в отвратительное месиво тусклых красок. Через мгновение исчезло и оно. Стена обрела прежнее состояние, гладкое, безликое и серое.

Тина заплакала, тихо, отчаянно, пряча лицо за спиной подруги. Плакать в голос она побоялась.

Розу скрутило от бешеной ненависти. Да до каких же пор терпеть эту сволочь?! Она вскинула голову, ощущая, как волною вздымается в груди глухая черная ярость.

- Урок, кстати, еще никто не отменял,- с ядовитою мстительностью сказала доктор Скаггерт.- Войдите в класс и займите свои места

Под ее змеиным взглядом девочки нерешительно потянулись в двери. Страх висел над их головами плотным темным облаком, страх сквозил в каждом движении и в опущенных к полу взглядах таился все тот же страх. Рита Скаггерт была сильным психокинетиком. Ее многие боялись в открытую.

- А тебе, Коннор, спецприглашение нужно?

Вообще говоря, фамилия Розы была О-Коннор, но помнить о том, как видно, было необязательно. Девочка смотрела ненавистной наставнице в лицо. Страх ушел, остались только ненависть и ярость. За спиной плакала Тина, и Роза отчетливо понимала, что отступать ей некуда. Хватит! Довольно она терпела.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза, Рита Скаггерт и Роза. Повисшее между ними напряжение вполне могло породить разряд не слабее настоящей молнии. Розе показалось - всего на миг!- что прежняя несокрушимая мощь закручивается вокруг тела чудовищной спиралью ужасающей силы. Рите Скаггерт, наверное, показалось то же самое.

- Иди,- приказала она, первой отводя взгляд.- Утрешь ей сопли. И чтоб обе были на уроке через пять минут!

Она вошла в класс, с треском захлопнув за собою двери.

Ощущение силы стремительно уходило, уступая сильной нервной дрожи, охватившей все тело. Прав был Ольгерд Янович насчет тренировок, ох и прав! Того и гляди, контроль над паранормой совсем восстановится. А тогда начхать можно будет на Риту Скаггерт! Или, по крайней мере, поспорить с нею на равных.

- Пошли,- дернула Роза все еще всхлипывавшую Тину.

Она сидела на подоконнике, болтая ногой, и смотрела, как умывается ледяной водою Тина. Как все психокинетики, девочка обладала пониженной чувствительностью к холоду, но умывание ей на пользу не пошло. Щечки художницы покрылись неровными красными пятнами, глаза опухли и покраснели тоже, а нос, наоборот, стал бледным-бледным.

Ненавижу Риту Скаггрт снова, в который уже раз, подумала Роза. Медом не корми, дай довести кого-нибудь до слез!

- Роза,- тихо проговорила Тина,- а ведь Маргарита Васильевна тебя испугалась.

Да. Вот теперь начнется веселая жизнь! Рита Скаггерт не простит Розе своего испуга, можно не сомневаться. Зная ее мелочный мстительный характер, легко можно было предположить, что не простит она этого и Тинке. Доведет девчонку до нервного срыва, а то и до самоубийства... никакой эвтаназии не потребуется! В груди вновь колыхнулся тяжелый ком дикого бешенства.

- Не думай так о Маргарите Васильевне,- очень тихо попросила Тина.- Пожалуйста!

Тина единственная во всей группе умела воспринимать эмпат-фон достаточно хорошо. Впрочем, до тестов на телепатическую восприимчивость было еще далеко - целых шесть лет. Считается, что мозг ребенка недостаточно развит для активных психодинамических нагрузок, неизбежных при обучении азам телепатического искусства. Но воспринимать эм-фон и по особенно ярким эмоциям узнавать мысли собеседника одаренные дети начинали гораздо раньше.

- И ты ее еще защищаешь,- гневно сказала Роза.- После сегодняшнего! Да она тебя ненавидит! Она всех ненавидит!

- Неправда,- упрямо проговорила Тина.- Маргарита Васильевна - очень несчастный человек...

Что можно сказать на такое? Роза открыла рот, а потом закрыла. Рита Скаггерт - несчастная?! Тинка, очнись, в своем ли ты уме? Барракуды несчастными не бывают!

- Не думай так о Маргарите Васильевне,- упрямо гнула свое Тина.- Она... я... только ты никому не говори! Она - моя основа... мама...

Вот оно что! Тина - клон Риты Скаггерт. Клонирование - процесс, в общем-то, несложный. У человека берут соматические, неполовые, с двойным набором хромосом, клетки наращивают в специальной среде, затем извлекают генетический материал - свернутые двойной спиралью молекулы ДНК. Их помещают в яйцеклетку, лишенную ДНК. При этом производят иногда экспериментальные изменения. Из тысячи полученных таким образом зародышей к концу первой недели сохраняют жизнеспособность в лучшем случае десятка два... Их помещают в искуты, аппараты "искусственной утробы", и через девять месяцев на свет появляется три-четыре малыша, реже -- пять или даже шесть...

Но главная проблема заключалась не в чрезмерно высоком расходе бесценного зародышевого материала. Любая, нормально функционирующая клетка организма способна только к ограниченному количеству делений. Это связано с тем, что молекула ДНК имеет спиралевидную форму, а не кольцевую. При каждом делении она укорачивается на концах, и через определенное время, когда начинают теряться значащие фрагменты генома, клетка не может разделиться корректно и погибает. Наступает так называемое репликативное старение и бороться с ним на данный момент не умеют нигде в Системе.

Резерв жизненных ресурсов, отпущенный современному человеку, не превышает ста - ста тридцати лет. А поскольку при клонировании берутся клетки у взрослого, то младенец наследует таким образом и возраст своей основы. Не говоря уже о болезнях.

Иными словами, давая согласие на клонирование, Рита Скаггерт отобрала у Тинки тридцать лет жизни. По меньшей мере тридцать. Если не все сорок...

- Откуда ты знаешь?- угрюмо спросила Роза.

- Ну...- смутилась художница.- Ну, ты понимаешь... Просто почувствовала. А потом еще спросила у Искинта.

- И Искинт тебе сказал?- удивилась Роза.

Искинт помешан на секретности и скрытности, ведь его создавали военные параноики. Он не мог рассказать Тинке правду о ее клонированной природе!

- А он ничего не говорил. Но я все поняла по его эм-фону.

Эм-фон у Искинта?! Ну, Тина тут уже, само собой, завирается! Какой еще может быть эмоциональный фон у системы искусственного интеллекта, пусть даже и очень сложной?

- Он живой,- несмело сказала Тина.

И замолчала, не пытаясь больше отстаивать свое мнение. Роза посмотрела на нее повнимательнее.

Как правило, клоны почти полностью наследуют базовый характер своей основы, и наиболее четко это проявляется в раннем возрасте. Так вот какою была грозная Рита Скаггерт в детстве! Нерешительной, робкой, рассеянной нескладехой, которую наверняка шпыняли все, кому не лень. Почему она и выросла такой сволочью. И другим теперь жизнь отравляет. Дескать, мне было плохо, а вам пусть будет еще хуже.

Роза закусила губу. Тину необходимо во что бы то ни стало изолировать от пагубного влиянии Риты Скаггерт. Причем чем скорее, тем лучше. А сделать это можно было одним только способом.

- Пошли,- решительно сказала Роза, спрыгивая с подоконника.

Тина покорно пошла следом. Она занервничала лишь тогда, когда зеркальный лифт, вознес обеих подруг на верхний престижный этаж, распахнул свои дверцы на пороге иного мира, мира кричащей роскоши.

На полу лежал паркет из нескольких сортов древесины, поверх паркета пролегали мягкие ковровые дорожки, возле каждого окна, стояли небольшие передвижные клумбы с великолепными композициями тщательно подобранных редких растений. Картины-подлинники в золотых и серебряных рамах, платиновые подставки на осветительных плафонах, массивные двери красного и черного дерева...

Ценило руководство Института уют и комфорт, ничего не скажешь.

Роза уверенно прошагала в конец коридора, к знакомой табличке с фамилией ректора.

- Ты куда меня привела?!- обрела дар речи Тина.- Сумасшедшая! Я туда не пойду!

Она попыталась вырвать руку, но Роза держала крепко:

- Ты что, глупая! Он добрый, сама увидишь.

Внезапно ей пришло в голову, что ректор вполне мог улететь куда-нибудь по своим делам. Этого еще не хватало! Но дверь внезапно открылась, пропуская невысокого лысеющего мужчину с золотым значком первого телепатического ранга на воротничке.

- Доброе утро, крохи!- весело сказал он девочкам.- С чем пожаловали?

Тина испуганно съежилась, пропищав что-то невнятное.

- Доброе утро, Ольгерд Янович,- сказала Роза.- Можно с вами поговорить?

- Конечно!- он даже удивился такому вопросу.- Проходите.

Едва переступив порог кабинета, Тина восхищенно ахнула, мигом забыв обо всем на свете. И было отчего. Просторную комнату делил пополам гигантский, от пола до потолка, аквариум, разделенный на множество секций. В нем содержалось до полутора тысяч комнатных рыбок самых различных форм и расцветок. Тина, встречавшая до этого рыбу исключительно в вареном или жареном виде, была потрясена до глубины души. Медленно она подошла к аквариуму, прижалась носом к толстому стеклу и замерла в полной неподвижности. Весь остальной мир для нее умер.

Роза вспомнила как сама когда-то точно так же стояла у стекла, не в силах отвести взгляда от первого в жизни чуда... Голос ректора спугнул воспоминания.

- И что же ты снова натворила, Роза?- с мягкою укоризной спросил он, усаживаясь за свой стол и жестом приглашая девочку занять одно из кресел напротив.

Так прямо сразу и натворила! Роза подобрала по себя ноги, устраиваясь поудобнее. Кожаное кресло было слишком высоким, не по росту восьмилетним девчонкам.

- Посмотрите на Тину, Ольгерд Янович,- ректор посмотрел, И Роза, приободрившись, продолжила:- Тине в нашей группе делать нечего. Она - другая! Она мысли читает, вот.

Ольгерд Янович посмотрел на застывшую у аквариума Тину более внимательно. Но все внимание девочки принадлежало пестрым чешуйчатым тварюшкам полностью, без остатка. Она даже не пошевелилась... А Роза ощутила вдруг злость на окаянный аквариум. Это из-за него Тинка не откликнулась на телепатические тесты ректора! И вновь внезапным неожиданным импульсом пришло ощущение рвущейся на свободу мощи, пришло и так же неожиданно пропало, оставив дрожь во вспотевших ладонях.

- Роза, ты должна понимать,- убеждающе заговорил ректор.- Уже сейчас рождаются дети со смешанным геномом. Но, поскольку телепатическая восприимчивость пробуждается не раньше четырнадцати лет, целесообразнее обучаться сейчас основам психокинеза. Поэтому пребывание Тины в вашей группе вполне оправданно.

- Все равно. Переведите ее в другую группу!

"Подальше от Риты Скаггерт!" Но вслух этого Роза, конечно же, не произнесла.

Ольгерд Янович вздохнул и вновь посмотрел на Тину. Та, понятное дело, не шевельнулась. Роза обозлилась настолько, что напрочь утратила всякую осторожность.

- Да что вы от нее хотите?!- закричала она.- Она вашу рыбу впервые в жизни видит! Тинка - художник, она такие картины рисует своей паранормой! А доктор Скаггерт их уничтожает!

- Но, Роза,- мягко возразил ректор,- наиболее полно раскрыть психокинетическую паранорму можно только в раннем детстве. А Тина, растрачивая время и силу на столь бесполезные занятия, как рисование, рискует безнадежно отстать от своих сверстников. Тем самым она наносит серьезный ущерб Проекту, цена которого - будущее всего человечества...

- Да пропади он пропадом, ваш Проект!- сорвалась Роза окончательно.- Огнем сгори! В труху рассыпься! Вы только посмотрите, кого вы здесь воспитываете! Разрушителей, придурков, безжалостных душой и сердцем! И это - будущее вашего человечества?! Да, ваши суперлюди взорвут вам планету усилием воли, но никогда им не увидеть красоту мира! Слезы Тинкиной не стоит такое будущее!

И вновь нахлынуло ощущение безграничной мощи, чудовищною спиралью обнявшей тело. Пластиленовые подлокотники кресла треснули и раскрошились в труху. Ветер прошелся по кабинету, сметая со стола опто-книги и документы в кожаных конвертах, срывая со стен дорогие картины-подлинники, поднимая в воздух клочья ковролина и паркетную труху. Жалобно зазвенели толстые стекла аквариума, покрываясь сетью зловещего вида трещин. Бешеная боевая ярость разгоралась в сердце подобно неуправляемой реакции термоядерного синтеза. Неизвестно, какой бедой это все закончилось бы, если б в следующее мгновение не возникла на пороге Рита Скаггерт.

Ее не зря считали одним из сильнейших психокинетиков Системы. Термоядерная реакция задохнулась и потухла. Прижатая к остаткам кресла неимоверной тяжестью наложенного поля, Роза быстро вспомнила, на каком свете находится.

- Ну, вот, Коннор, можешь ведь, если сильно захочешь,- с удовлетворением сказала доктор Скаггерт, оглядывая воцарившийся в кабинете хаос.- А, кстати, ты почему не на уроке? Что здесь вообще происходит?

- Небольшой научный спор,- объяснил Ольгерд Янович, выбираясь из-за покореженного стола.

Сколько их перебывало в его кабинете, маленьких, яростных, спорящих! И для каждого ректор находил нужные слова, мягко и ненавязчиво убеждая раскаяться. Нет ничего важнее Проекта, над которым работал Институт вот уже вторую сотню лет. Только это и важно. Только это одно и важно! Так было всегда, сколько он себя помнил. Но сейчас, сам себе удивляясь, Ольгерд Янович впервые в жизни подумал, что, может быть, важно не только это...

Дочь Ангулема О-Коннора. Раннее развитие мозга на фоне замедленного физического взросления... Но все равно соплячка еще. Пигалица! Восемь лет! И как это она сумела пробить брешь в его непоколебимых убеждениях?!

Роза враждебно молчала. Сила бурлила вокруг нее, в любой миг способная сорвать наложенные Ритой Скаггерт оковы. В таком состоянии девочка была просто опасна для окружающих, и все это понимали.

- Ольгерд, вы еще живы?- деланно удивилась доктор Скаггерт.

- Вполне,- ректор подошел к Розе, присел рядом с нею.

- Ты позволишь мне поговорить с Тиной, Роза?- очень серьезно спросил он.

- Угу,- буркнула Роза, чувствуя, как уходит в никуда, растворяется бесследно пришедшая незваной мощь. Удержать ее было невозможно, да и бесполезно, если подумать. Первоначальный яростный порыв угасал, оставляя противную слабость, головную боль, дрожь в пальцах и тошноту. Роза выпрямилась, стараясь скрыть свое состояние.

- Тебе необходимо попить успокоительного, Коннор,- свистящим шепотом заметила ей Рита Скаггерт.- Иначе ты по своему психу пол-Системы разворотишь не моргнув глазом!

Ненавижу, привычно подумала Роза, но как-то вяло, без души.

Ольгерд Янович между тем разговаривал с Тиной. Телепату первого ранга не откажешь в обаянии и умении убеждать. Вот Тинка и осмелела, причем настолько, что даже начала улыбаться. Она даже согласилась нарисовать картину! Место нашли быстро - светлый квадрат там, откуда сорвалось произведение одного из известных художников современности.

Розе было любопытно. Она ни разу не видела, как именно Тина рисует. А та просто села на пол, закрыла глаза и застыла в полной неподвижности. Что-то подсказывало, что сидеть так художница может несколько суток подряд, не вставая. В ее позе, в выражении лица, в каждой черточке детской угловатой фигурки проявлялась недетская, пугающая, почти неземная отрешенность.

Шло время. На стене ничего не происходило. Рита Скаггерт начала злиться, досадуя на бесполезную трату времени. Ольгерд Янович не сводил с Тины внимательного взгляда, ему, как перворанговому, понятно было многое, недоступное лишенному телепатического ока разуму. Роза же мечтала лишь об одном: добраться до своей комнатки и без сил повалиться в постель.

Время тянулось как резина. Розе стало совсем худо, но именно она первой увидела, как все началось.

Теплое золотое сияние разгорелось на стене маленьким солнцем, стремительно наливаясь многоцветьем невиданной радуги. В следующий миг все цвета слились в один - белый. И сквозь эту-то чистейшую белизну начали вдруг проступать очертания и силуэты, с каждой секундой обретая объем и цвет.

Когда-то, безумно давно, в руки Розе попал старинный фотоаппарат "Поляроид" с полным набором кассет. Снимок, сделанный древней машинкой, проявлялся точно так же - в течение двух-трех минут.

Вскоре в кабинете ректора распахнулось окно в волшебный подводный мир. Сквозь зеленовато-золотистую толщу воды едва пробивался солнечный свет, стоявшее в зените светило размазанным мутным пятном плыло где-то далеко и высоко. Тянулись ввысь разлапистые ветви кораллов, плыли меж ними воздушные пузыри, поднимавшиеся из воронок гигантских морских губок, похожих на обомшелые валуны, застыли причудливым узором диковинные пестрые рыбы, а "стекле" первого слоя повисли пятнистые улитки-прилипалы. А в глубине, на мерцающем собственным жемчужным светом троне из раковин гигантских моллюсков восседала, изящно подогнув роскошный хвост, морская королева, красавица-русалка. Пышные золотисто-алые кудри короной поднимались над ее головой. И все это сияло разноцветными, едва уловимыми радужными бликами, оставляя неизгладимое ощущение восторга перед удивительным чудом иной жизни...

- Что ж, Роза,- печально проговорил наконец ректор.- Ты была права. Во всем. От начала и до конца. А я... я просто выживший из ума старик, помешанный на науке.

- Вы слишком самокритичны, Ольгерд,- презрительно фыркнула Рита Скаггерт.- Особенно там, где не надо!

Ректор ничего не ответил на ее слова. Роза удивилась выражению его лица. Умей она воспринимать эм-фон, она бы поняла, что профессор Ольмезовский, заслуженный труженик науки, имевший на своем счету не одну награду за достижения в области биоинженерии человека, испытывает сейчас мало знакомое ему чувство, глубокое и необъятное как океан.

Чувство вины.

- Я перевожу Валентину Эффи в свою группу,- продолжал между тем Ольгерд Янович.- Рита, подготовьте все необходимые документы.

- Я пришла не за этим!- заявила наставница.

- Я знаю,- мягко ответил ректор.- Дети, вы свободны. Рита, останьтесь.

- А ты боялась,- сказала Роза подруге.

Лифт плавно нес обеих вниз, к школьным коридорам.

- Он обещал, что мне позволят рисовать!- потрясенно говорила Тина.- И меня за это не будут ругать! Не будут, не будут! Представляешь?..

Роза кивнула. Счастье подруги грело душу радостным теплом.

Проводив Тину, в школу она не пошла. Надоело. Она долго бродила по переходам, стараясь не попадаться на глаза телепатам. Стоит только одного из них увидеть, как вся инфосфера немедленно узнает: Роза О-Коннор вновь прогуливает уроки, да не где-нибудь, а в таком-то и таком-то коридоре и на таком-то вот этаже. Телепаты все заодно, особенно высшие, им иначе нельзя.

Ноги сами привели ее в Цветочную оранжерею. Она долго бродила вдоль висячих клумб, пока не отыскала наконец нужную. Розы. Терранские розы цвета загустевшей крови. С голографической биркой факультета фитогенетики на каждом кусте.

Дома тоже росли такие розы.

Ей ведь ничего не оставили в память об отце! Ни одной вещи, нитки, пуговицы, не говоря уж о - Боже упаси!- фотографии, пусть даже и самой плохонькой. Это называется серой ментокоррекцией, в отличие от белой, которая подразумевает явное вмешательство в память. Но глупо думать, будто Роза совсем дура и ничего не понимает. Все она понимает прекрасно: телепаты Института хотят, чтобы она сама забыла отца, проделав тем самым за них их работу. Они все продумали, все! До последней мелочи.

Вот только забыли убрать из оранжереи розы.

И поэтому она будет помнить. Она полна была яростной решимости. Она будет приходить сюда и вспоминать - каждый день, каждый час, каждую минуту и секунду! До тех пор, пока цветет здесь хоть один розовый куст, она будет помнить.

Ах, папа, папа...Ты бы знал, как мне плохо сейчас! Она скорчилась на полу, прижавшись спиной к холодному основанию клумбы. Стоял в горле ком отвратительной тошноты. Именно поэтому она и не увидела вовремя Риту Скаггерт. И чего это ненавистная наставница здесь потеряла?

- Что с тобой, Коннор?- резко спросила она.- На тебе лица нет!

- Н-ничего,- с трудом выговорила она.

И в ту же секунду ее настиг приступ жестокой рвоты. Рита Скаггерт вызвала уборщика и медицинского робота; какой из них оказался хуже, Роза не взялась бы даже и сравнивать. Первый пытался засосать в свой мусоросборник перепачканные волосы, а второй прямо на месте организовал промывание желудка. После чего наступило отвратительное отупение: да пусть делают, что хотят!

- Ничего удивительного,- раздался над душой знакомый неприятный голос.- Это расплата за дебош в кабинете ректора. Если б ты повнимательнее слушала уроки и выполняла домашние задания как положено, с тобою сейчас все было бы нормально. Идти-то сможешь?

Роза не ответила, пребывая в пограничном состоянии. Из всех органов чувств остался ей лишь слух, а все остальное поглотила тьма. Она не помнила, как оказалась в медцентре. Там ей вроде как полегчало, но, открыв глаза, она сразу же увидела под потолком синий зрачок гипнолигатора."Синие" сны! Только не это!

Ужас захлестнул все ее существо.Сила психокинеза закручивалась вокруг тела чудовищной тройной спиралью, страшная в своей доступности. Никаких "синих" снов! Хватит!

- Черт возьми!- нервно сказала Рита Скаггерт.- Не так уж она и неправа. Вы что же, совсем не можете обойтись без этих проклятых "синих" снов?

- Прошу не учить нас, как и что нам делать, доктор Скаггерт! Спасибо за помощь и до свидания.

И мир утонул в синем дурмане растворяющих волю снов.

Белые стены, белый потолок, пустые кровати... В пятиместной больничной палате она была совсем одна. И было здесь скучно до одури. Терминал заблокирован, так что с Искинтом не поговорить, а с врачами общаться - себя не уважать. Вот она и лежала без дела, глядя в потолок, на прикрытый белой заслонкой глаз гипнолигатора. Взорвать бы его, измельчить на атомы... Да толку. Здесь в каждой палате над каждой кроватью такие висят.

Внезапно дверь поехала в сторону, пропуская тоненькую детскую фигурку.

- Тина!

- Вот, услышала, ты болеешь,- смущенно улыбнулась художница, присаживаясь на краешек кровати.

- Как же тебя пропустили?

Порядки в медцентре были строгие, уж Розе о том известно было прекрасно.

- Ольгерд Янович разрешил,- объяснила Тина.- Роза, что мне сделать для тебя, как отблагодарить?

- Да брось,- смутилась Роза.- За что еще благодарить?

- Я теперь увижу мир. Я буду рисовать! И все это благодаря тебе, Роза. Ой, я придумала! Давай, я нарисую твое самое заветное желание!

Самым заветным ее желанием было, чтобы проклятый Институт провалился в пропасть. Вместе с Ритой Скаггерт и "синими" снами! Тинке этого не нарисовать. А что еще могло бы стать самым заветным желанием? Покинуть Терру, вернуться в Астероидный Городок, повернуть вспять время? И этого тоже не нарисуешь. Ведь отца уже не оживить. Два года одиночества, и даже собственная память предает его! Роза уже не так хорошо помнит его улыбку и голос. А дальше будет только хуже. В конце концов, институтские телепаты своего добьются: Ангулем О-Коннор исчезнет из памяти дочери - навсегда...

- Готово,- с улыбкой сказала Тина, протягивая ладонь.

Это был портрет-миниатюра - оправленный в благородную платину овал. Роза потеряла дар речи.

- Тинка, спасибо!- выдохнула она наконец, прижимая подарок к сердцу.- Спасибо, подруга!

- Тебе правда нравится?- прошептала художница, краснея.

- Девочки, закругляйтесь,- в дверях появилась дежурная медсестра.

- Сейчас!- ответила Роза, обнимая Тину.- Ты приходи еще. Придешь?

- Обязательно!

Улыбка, полная счастья, радостный огонь в глазах - прежнюю затравленную нескладеху было не узнать.

Прижимая к груди портрет отца, жадно разглядывая родное, любимое лицо, Роза не переставала думать о том, как вырвала Тинку из рук Риты Скаггерт.

Это была прекрасная победа. Маленькая - всю систему Института не изменить при всем желании,- но победа.

Один ноль не в пользу ненавистной Риты Скаггерт!

Два ноль не в пользу ненавистных телепатов Института!

Сегодняшний день определенно был прожит не зря.